Всё ещё четверг
На паспортном контроле пограничник в строгой темно-синей форме ставит штамп о въезде. Выходим на улицу. Мне кажется здесь жарче, как будто в темной неуютной квартире, где боятся любого сквозняка. Мы в Грузии.
Она воображает себя серьезной, европейской страной, но получается плохо. Вычурно-грозные пограничники и полицейские на брутальных черно-белых шкодах и фордах, хмурые и, что удивительно, ненавязчивые таксисты.
Время около пяти. Машины даже не притормаживают. Лишь изредка водители показывают руками и пальцами. Мол, нам не по пути. И это правда. На планете действительно мало общих дорог. Но сейчас мы просто хотим попасть в Тбилиси. Я слишком устал, чтобы оставаться оптимистом. А Леха по-детски энергичен и весел, он твердо намерен продолжать попытки, но я предлагаю уехать на электричке. Судя по карте, здесь есть ж/д станция.
Спустя час он соглашается. И мы идем через приграничный поселок, рассматриваем деревья в поисках бесплатных фруктов. Приходим на станцию и в здании вокзала видим совершенно растерянных служащих. Я не знал, что станция грузовая. И местные пограничники судорожно рассматривают наши паспорта. А потом говорят, что электричек здесь не бывает, но в поселке есть маршрутки.
Я не хочу ехать автостопом. Я устал от него. Хочу воды и музыку в уши. А друг справедливо проклинает меня за потерянный час. И маршрутки, оказывается, уже не ходят. Солнце близится к горизонту, в кармане только армянские драмы, банкомата нет. И воды на два глотка.
Для непосвященных мечтателей и отмороженных оптимистов попутки – это аттракцион. Бесплатная карусель. Почему-то люди смотрят фильмы о путешествиях и не понимают, что это просто картинка. Реальность отличается. Моменты, когда от счастья захватывает дух бывают каждый день, даже по нескольку раз, но это лишь моменты. Поэтому в них столько ценности.
В остальное время ты сгораешь под палящим солнцем, мокнешь под ливнем или кутаешься от пронзительного ветра. Ты слышишь шум пролетающих автомобилей, дышишь пылью, видишь эти извиняющиеся улыбки и ухмылки. В приключение это превращается лишь спустя время. Автостоп это хорошо, он закаляет, дарит истории, опыт. Экономит деньги, в конце концов. Но это не просто.
Силы появляются, когда вариантов не остается. Когда автостоп превращается в единственный способ не ночевать у трассы. Два года назад мне не хватало денег на самолет из Пекина, и я поехал автостопом через Монголию. И доехал, потому, что вариантов не было.
Судьба дарит нам очередной старый опель с двумя азерами. Они не любят армян, как и армяне не любят их. Но никогда я не слышал столько злости, как сейчас. Говорю, что мы только что из Армении и водитель спрашивает:
— Пару армянок трахнул то?
— Нет, — говорю я.
— Пачиму? — с возмущением спрашивает он.
Я не люблю такие темы. Никогда не обсуждаю религию, политику, черных, белых, голубых. Это дело каждого. Когда чихаешь принято прикрываться, чтобы не заразить других. Вот и здесь так же.
— Откуда у вас столько злобы к ним? — говорю я.
— Самый поганый народ на свете, — отвечает водитель.
— В смысле?
— У них хлеб вот здесь, — говорит он и хлопает себя по колену. Этот жест я так и не понял.
К девяти вечера мы приезжаем. Нас высаживают прямо в центре. В столице кипит жизнь: огни слепят, машины гудят, туристы позируют, хипстеры жгут жизнь, звенят бокалы, льется смех и вино. Девушки красивы и серьезны. Старики задумчивы, мужчины презентабельны. Я люблю этот город. Он уютный, добрый. Привет, Тбилиси. Я так рад тебе.
Напротив входной двери хостела – церковь, в которой по утрам красиво поет хор. Внутри все стандартно, общий зал с креслами-мешками, столом и книгами, комнаты с двухъярусными кроватями, кухня. Администратор кудрявый и худой, с татуировками, в кедах и узких шортах. Типичный хипстер.
В архаичном ресторане в подвале, который закрывается через полчаса, мы спешно заказываем хинкали, белое кахетинское и нарезку овощей. Четверг выдался сложным и сейчас это то, что доктор прописал. А вечером на террасе хостела болтаем с американками-волонтерами. Юная блондинка одна расправляется с бутылкой чачи, ее улыбка не сходит с лица, а глаза горят. Оно и понятно, в бутылке меньше половины.
Пятница
С самого утра на улице жарко и душно. Мы наугад гуляем по узким улочкам старого города. Они уложены камнем и идут вдоль двухэтажных домишек с облезшими дверями и покосившимися окнами. Мне нравится представлять, как сто лет назад люди с другими жизнями, судьбами, мечтами и мыслями ходили здесь же. Я чувствую невероятную энергию, она греет меня словно теплый весенний ветер.
В первом попавшемся кафе мы заказываем по аджарской хачапури. Их готовят специально для нас и мы неспокойно ждем тридцать минут. Кажется, они длятся вечно. Сперва было трудно есть, хачапури пылает от жара. Доедать тоже испытание, она слишком сытная и большая, но это не минус.
После обеда фотографируемся и, как дети, бегаем по камням старинной крепости на вершине холма. Говорим о важном и возвращаемся в хостел. После заката снова гуляем. В этот раз по современной части города, объедаемся виноградом, и уставшие валимся на кровать. Я просыпаюсь в двенадцать ночи и бегу в супермаркет за едой.
Суббота
Утром я завтракаю хачапури, мы собираем рюкзаки и прощаемся с администратором. Пора ехать дальше. Сперва на метро до автовокзала, затем на маршрутке до Мцхеты – старой столицы Грузии. Оттуда выходим на трассу и ловим машину. Сегодня едем в Казбеги, расстояние около ста километров. С первым водителем мы проезжаем двадцать, а затем быстро ловим машину до финиша.
Дорога — сплошной серпантин. В машине играет грузинская музыка с барабанами и мужскими голосами. В окне река, горы, деревни, монастыри на скалах. Повороты раскачивают, музыка и природа плавным движением невидимой руки запускают в транс. Я бумажный самолетик. Парю на волнах горластого ветра, находясь внутри гремящего опеля.
Грузия восхищает – облака обнимают верхушки гор, каждый поворот как лотерея, трава слепит зеленью, сладкий ветер оседает на губах.
Неожиданно мы останавливаемся. Впереди тормозит черный кроссовер, и оттуда к нам идут два грузина среднего возраста. Они беседуют с нашим водителем, и среди белого шума иностранной речи я слышу слово «насос». Наш опель не может везти четверых из-за сломавшегося бензонасоса. Мы пересаживаемся в кроссовер.
Тут мягче сидеть и удобнее фотографировать. В районе Гудаури начинается длинный перевал, и мы около часа поднимаемся по серпантину. Кажется, подъем не закончится. В небе парят парапланеристы, по дороге фотографируются туристы. Я еле успеваю ловить кадры из окна. Наш опель едет перед нами. Периодически мы останавливаемся, чтобы он «отдохнул». И мне удается снимать виды, друга и грузинов.
Начинается спуск. Мы останавливаемся, здесь туристы, ларьки с чурчхелой, хачапури и сувенирами. Справа внизу бежит река, слева с горы плавно сползает поток воды по гладкой скале. Чуть ниже, в неприметном месте бьет нарзан. Он газированный, очень вкусный и освежающий. Чтобы представить, купите «Нарзан» в магазине. Один в один, только у вас в бутылке, а у меня из горы. Набираем две полуторалитровых бутылки, кладем в рюкзаки.
На вершине холма стоит монастырь, за ним возвышается невозмутимый Казбек. Мы прощаемся с нашими друзьями и выгружаемся. Степанцминда — маленькая туристическая деревушка, центр Казбегского муниципалитета. Сюда приезжают ради трекингов и катания на горных велосипедах. Мы сидим в тени на лавке в центре, мимо снуют группы туристов. И кажется здесь вообще никого больше нет.
В порыве желания купили самый маленький арбуз, но все равно не можем его съесть. Он спелый, красный, очень сладкий и сочный. Но он сильнее. Угощаем девушку из Бельгии, которая пробегает мимо, и напрягаемся сами. Не таскать же его.
В магазине оставляем рюкзаки и гуляем. А вечером отправляемся в небольшой лесок на выезде из поселка, чтобы поставить лагерь. Леха никогда не ночевал в палатке и теперь в эйфории бегает по лесу и собирает все, что хоть как-то похоже на дрова. А после заката мы у костра едим лаваш с колбасками, запиваем нарзаном и разговариваем.
У костра, кажется, можно сидеть вечно. Природа, пахнет хвоей, огонь греет ноги. И тебе ничего больше не нужно. Стоит вернуться в город, и ты, как заведенный начинаешь гнаться за мнимым успехом, мнимым счастьем, мнимой любовью. Ты будто старая кофта. Стиральная машинка жизни полоскает тебя со скоростью восемьсот оборотов в минуту, выжимает. Ты вроде бы чистый, ухоженый. Но все равно рваный.
А в лесу твердо стоишь на ногах и дышишь полной грудью, и счастлив, и свободен, и по-своему богат.
Воскресенье
Из за гор поднимается рассвет. Мы складываем лагерь, доедаем лаваш. Нарзан пожелтел и сильно пахнет серо-водородом. Пить его уже не стоит. В кафе пьем чай с невкусной шоколадкой и уходим на трассу. До границы с Россией одиннадцать километров. Пока идем, нас подбирает микроавтобус и довозит до конца очереди. Ему налево, нам прямо.
Это вторая наземная граница с Россией в моей жизни. Первая была в Монголии. И там, и тут огромные очереди. Пешком идем до грузинского КПП. Ставим штампы о выезде и пытаемся идти дальше. Но на нейтральную территорию пешком нельзя. Только на машине. В течение часа мы пытаемся поймать машину, а потом просто подходим к водителям и просим провезти через границу. Все машины битком, ни у кого нет мест. В конце концов, удается найти два в белой семерке. Переход границы отнимает пять часов и всякую надежду добраться стопом до Ростова.
Водители в Северной Осетии недовольны нашими татуировками. Часто просят их спрятать. Говорят, мол, тут такое не любят. Мы стоим на трассе возле небольшого поселка и к нам подъезжает патруль ДПС.
— Здравствуйте, — говорит инспектор.
— Здравствуйте, — отвечаю я.
— Туристы?
— Да.
— Откуда едете?
— Да вот, из Грузии приехали.
Ситуация напоминает плохую комедию. Я понимаю, что сейчас будет какой-то театр, но выйти из зала нельзя.
— В розыске состоите?
— С утра не были.
— А могу я увидеть ваши паспорта?
— Конечно, а что случилось?
— У нас тут кражи были на днях.
— Но мы всего час назад в Россию заехали.
— Ну все равно нужно проверить, работа такая.
Берет наши паспорта и отдает второму инспектору.
— Давайте проедем в отделение? Там пробьем по базе, здесь не получится этого сделать.
— Да какое отделение?! Мы как потом на трассу будем выбираться? – говорю я.
— Не беспокойтесь, если все в порядке, мы вас вывезем. Даже дальше, чем вы сейчас.
Делать нечего, мы садимся в служебную гранту и едем в районное отделение. Хорошо, что оно дальше по трассе. Нас проверяют, мы подписываем бумагу, что ни о каких кражах ничего не слышали и отношения к ним не имеем. А затем нас вывозят на трассу. Место там оказалось лучше, чем было прежде. Среди прочих машин, которые не остановились, едет черная бмв. Я убираю руку. Такие никогда не останавливаются.
Но, черт возьми, я никогда в жизни не был так рад ошибиться, как сейчас.
Мы бросаем рюкзаки в багажник, и со скоростью сто шестьдесят километров в час дерзко валим из этого недружелюбного края. Ветер бьет в открытые окна, а эта потрясающая машина, как яростный хищник, скользит по асфальту.
— У нас, — говорит водитель-военный, — люди деньги платят, чтобы в армию попасть. Везде наоборот, а у нас так.
— Зачем? — спрашиваю я.
— В этих краях считают, если не служил — не мужик. А забирают мало кого. Вот и платят.
— А почему забирают мало?
Водитель улыбается и после короткой паузы говорит:
— Ведут себя плохо.
Спустя еще несколько часов и машин мы въезжаем в Пятигорск. Уже темно и дальше ехать нет смысла. Город кажется уютным. В центре узкие улицы, ходят трамваи. На одном из них мы едем в Макдоналдс, едим, заряжаем гаджеты и покупаем билеты на поезд в Ростов. В час ночи уходим на вокзал. Поезд в пять утра и я пытаюсь поспать.
Понедельник и вторник
Ростов. В августе здесь душно, влажно, пахнет канализацией. Немного напоминает Бангкок в январе. В центре красивая архитектура, повсюду гуляют работяги с пивасом. От людей веет опасностью и страхом. Рекламные плакаты напоминают творения школьников в пэинте. Кафе в центре города похоже на пригородную столовку. В хостеле месяцами живут приезжие из мелких городов. Каждый хочет счастья.
Откуда у меня столько неприязни к этому городу? По большому счету, отличий от других почти нет. Та же ущербная инфраструктура, тот же транспорт, цены, дороги. Те же павильоны и супермаркеты. Но энергетика здесь затхлая, как в подвале старого барака.
Утром пытаемся уехать. За четыре часа на трассе останавливается всего пара машин, но и те бесплатно везти отказываются. Жара изнуряет, от шума машин болит голова, улыбаться нет сил. Мы делимся и стоим еще час. Безрезультатно. Уставшие и пораженные возвращаемся в нелюбимый город, покупаем билет на автобус в Москву.
На лавке для ожидающих сидит женщина, лет сорок-пятьдесят. Шляпа, платье, каблуки. Ничего необычного, кроме того, что правой рукой она заливает коньяк с горла, а левой — колу. Ростов. Разве есть что-нибудь еще, что нужно знать про этот город?
Забрасываю рюкзак в багажное отделение и занимаю место. Радует, что позади никто не садится, и я спокойно откидываю спинку до конца. На все шестнадцать часов пути мои друзья — это плеер и Достоевский.
Ночью я открываю глаза и в эту же секунду со стороны заднего левого колеса происходит удар. Водитель съезжает на обочину. Из-за музыки я не слышу, что говорят люди. Друг спит. Некоторые встают с мест и выходят, выхожу и я. Оказалось, что девушка на матизе врезалась нам в колесо. Деталей не знаю, но вижу, что трасса прямая, и очевидных причин аварии нет. Уснула, может быть. Со всеми все в порядке.
Среда, четверг и пятница
Мы едем через Воронежскую область. Здесь березы как будто белее. Много деревень. Иногда стоят звукоотражающие заборы, есть платные дороги, электронные знаки. Все то, чего в нашем далеком крае не будет еще долго. Наверное, и не нужно.
К обеду мы въезжаем в Москву. Я здесь впервые, и меня не оторвать от окна. На окраинах это обычный панельно-серый город, но чем ближе к центру, тем интереснее. Старые дома, улицы, вывески. Я понимаю, что в Красноярске нет ни одной настоящей сталинки. Что Красноярск, казавшийся мне городом среднего размера, на самом деле, ничтожно мал.
Наш хостел в самом центре. Администратор спрашивает:
— Вы читали отзывы на букинге?
— Нет, а это важно?
— Ну да.
— И что ж это, не заселите теперь? — говорю я.
— Дело в том, что у нас завелась живность. Клопы. Мы с ней боремся, но бывает, что кусают.
Сразу стало ясно, почему здесь так дешево. Сто тридцать пять рублей. Для Москвы это очень мало. Для любого города это очень мало.
Мы верим, что в спальниках мы, как в латах. Искать что-то другое нет желания. Да и какая разница, в конце концов. Всего лишь клопы. Мы заселяемся. Кстати, мы были одними из тех счастливчиков, кого не кусали.
Что такое Москва? Корпоративный ад, трасса для крысиных бегов. Болото, грезы потерянных мечтателей и прожженных карьеристов. Город-монстр, город-хам, город-гиена. Так ли это на самом деле? Нет.
Москва это просто город. Да, большой. Да, быстрый. Да, шумный. Но живой! Я восхищении и возбуждении. Меня распирает от энергии. Я пишу об этом Кристине — одному из самых близких мне людей. Именно у ее друга мы ночевали в Гюмри, а она отвечает:
— Москва критична. Там либо-либо. Она словно говорит: «Я могу дать. Возьми. Ты только сумей. Можешь — бери. А нет — тебе конец».
И это действительно так. Москва — не мягкая тропинка к успеху. Это не на речку за водой сходить. Москва это Эверест. Ты можешь ее покорить. Но это нихрена не легко. Надо карабкаться, надо биться в кровь, надо воевать. Но это не война против других. Люди здесь дружелюбны, как и во многих других городах. Это война против себя. Против лени, апатии, недовольства. И знаете, что самое прекрасное?
Москва — это месторождение энергии. Она кормит своих покорителей. Вот почему она притягивает людей.
В обед пятницы мы садимся в поезд до Красноярска. Верхняя полка плацкарта, книги, размеренный стук колес. Два с половиной одинаковых дня на дорогу в родную Сибирь. Самое время все обдумать. Пережить еще раз. Разложить по полкам выводы, наметить цели. Вот такой отпуск я люблю. Когда есть, что осмыслить. Когда снова появляются мечты и ты наполнен до краев.
Во мне танкер энергии. У меня всего одна цель и библиотека задач. Я торжественно клянусь и себе, и вам, что эти рельсы не расплавит рутина, что я не сверну. Хватит. С этого момента никаких компромиссов с самим собой. И если настанет штиль, и течение стихнет, я достану весла и, как храбрый викинг, буду грести прямо в бурю.
Спасибо за то, что пережили это со мной.